Текущее время: Чт мар 28, 2024 10:29 pm

Часовой пояс: UTC + 3 часа




Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 2 ] 
Автор Сообщение
 Заголовок сообщения: Война святых.
СообщениеДобавлено: Пт ноя 08, 2019 8:31 am 
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт сен 19, 2006 7:51 am
Сообщения: 2943
Откуда: C.-Петербург
ВОЙНА СВЯТЫХ

Святой Рокко важно шествовал под балдахином в праздничной процессии, окруженный множеством горящих свечей, в сопровождении своры собак на поводках, оркестра и толпы верующих, как вдруг все смешалось в невероятной суматохе, началась свалка, драка, полилась кровь, священники, подобрав свои сутаны, тут же пустились наутек, трубы и кларнеты дули и свистели прямо в уши людей, женщины визжали, а удары сыпались повсюду, точно гнилые груши с деревьев, под самым носом святого Рокко благословенного. Примчались судья, синдик, карабинеры. Тех, кому переломали ребра, отнесли в больницу, самых буйных драчунов отправили отсыпаться в тюрьму, святой скорее вприпрыжку, нежели степенным шагом, вернулся в свою церковь, и праздник закончился, словно комедия с Пульчинеллой.

А причиной всему была зависть прихожан церкви святого Паскуале. Дело в том, что в этом году почитатели святого Рокко потратили невесть сколько денег, чтобы праздник получился как можно пышнее. Выписали из города оркестр, запустили в небо две тысячи ракет и даже новую хоругвь купили — всю затканную золотом и весившую, как говорили, больше квинтала, она колыхалась над толпой словно «золотая пена». Вся эта роскошь чертовски разозлила прихожан церкви святого Паскуале, так что в конце концов кто-то из них не выдержал и, побледнев от злости, заорал как одержимый:

— Да славится святой Паскуале!

Тут и началась потасовка.

Понятное дело, орать «Да славится Паскуале!» прямо в лицо святому Рокко — самое настоящее издевательство. Это все равно что заявиться к вам в дом и плюнуть на пол или то же самое, что ущипнуть женщину, которую вы ведете под руку.

Когда такое случается, то и про бога и про черта забудешь, и уж конечно потеряешь последние остатки уважения к чужим святым, которые, если хорошенько разобраться, все одинаковы. Если дело происходит в церкви, дерутся скамьями, если во время процессии — летают, словно летучие мыши, обломки факелов, ну а за столом — швыряются посудой.

— Черт побери! — вопил кум Нино, весь в синяках. — Хотел бы я посмотреть, у кого хватит духу еще раз крикнуть: «Да славится святой Паскуале!»

— У меня хватит! — рявкнул разъяренный Тури — дубильщик, его будущий шурин. А взбешен он был оттого, что получил такую оплеуху, что едва глаза не лишился. — Да славится святой Паскуале до скончания веков!

— Ради бога! Ради бога! — визжала его сестра Саридда, бросаясь разнимать брата и жениха, которые еще минуту назад преспокойно прогуливались с ней по улицам.

Кум Нино, жених, язвительно заорал:

— Да славятся мои сапоги! Да славится святой сапог!

— Ах вот как! — заревел Тури с пеной у рта и с распухшим глазом, посиневшим, как баклажан. — Так вот тебе за все — и за святого Рокко! И за сапоги! Вот тебе! Получай!

И они принялись награждать друг друга такими затрещинами, которые могли бы прикончить и быка, если бы подоспевшие друзья не растащили их пинками и колотушками. Саридда тоже вошла в раж и орала что есть мочи: «Да славится святой Паскуале!» — и едва не подралась со своим женихом, словно они уже были мужем и женой.

После таких перепалок отцы обычно ссорятся со своими сыновьями, а жены расходятся с мужьями, если почитательница святого Паскуале вышла на свою беду замуж за почитателя святого Рокко.

— Слышать ничего не хочу больше об этом человеке! — подбоченившись, отвечала Саридда соседкам, когда те спрашивали ее, почему расстроилась свадьба. — Даже если мне его приведут разодетым в золото и серебро! Ясно вам!

— А по мне, так, пусть она хоть плесенью зарастет, — говорил в свою очередь кум Нино, когда в остерии ему обмывали физиономию, всю залитую кровью. — Одни болваны да бездельники живут в этом квартале дубильщиков! Должно быть, я был крепко пьян, когда мне пришло в голову искать там невесту.

— Хватит, — заключил синдик. — Если уж нельзя вынести святого на площадь, чтобы не началась драка, а это, без сомнения, сплошное свинство, так не бывать больше никаким праздникам, никаким торжествам! Я запрещаю их! И если только увижу на улице хоть один огарок — хоть один, слышите! — всех за решетку упрячу!

А дальше дело приняло серьезный оборот, потому что местный епископ даровал каноникам церкви святого Паскуале право носить моццетту. Вот тогда обиженные прихожане церкви святого Рокко, священнослужители которой моццетты не имели, дошли до Рима и припали к ногам папы с прошением на гербовой бумаге и всем прочим. Но все напрасно: их соперники из нижнего квартала, которые еще недавно были голодранцами, разжирели, как свиньи, взявшись за новое ремесло — дубление кож, а ведь каждый знает: на этом свете справедливость продается и покупается, как душа Иуды.

В приходе церкви святого Паскуале со дня на день ждали посланца монсиньора, важного господина, у которого, как утверждали очевидцы, были на туфлях серебряные пряжки, с полфунта каждая. Он должен был привезти каноникам церкви святого Паскуале моццетту. По этому поводу они выписали оркестр и собирались встретить с ним посланца епископа за три мили от села. Ходили слухи, что вечером на площади будет фейерверк, и повсюду огромными, словно коробки, буквами будет написано: «Да славится святой Паскуале!»

Жители верхнего квартала пришли поэтому в невероятное волнение, а некоторые, самые горячие, вырезали из грушевого и вишневого дерева дубины, толстенные, как бревна, и цедили сквозь зубы:

— Если ожидается музыка, нужно будет задать тон!

Посланцу епископа грозила явная опасность — он рисковал своими ребрами во время торжественного въезда. Однако он, такой хитрец, велел оркестру ожидать его за околицей, а сам пешком тропинками да задворками незаметно добрался до дома приходского священника, куда велел созвать главарей обеих партий.

Стоило этим господам оказаться лицом к лицу, как, накаленные столь долгой враждой, они готовы были тут же вцепиться в горло друг другу. Понадобилось все влияние его преподобия, облачившегося ради такого случая в новую суконную мантию, чтобы мороженое и прохладительные напитки были поданы и употреблены без помех.

— Ну ладно! — согласился синдик, уткнувшись носом в стакан. — Если я вам нужен как миротворец, то готов к услугам.

Посланец епископа сказал, что он и в самом деле прибыл, словно голубка Ноя с оливковой ветвью в клюве, чтобы примирить их, и, сделав должное внушение, стал расточать улыбки и пожимать всем руки, повторяя:

— Прошу вас, синьоры, пожаловать в ризницу в день праздника на чашку шоколада.

— Обойдемся без праздника, — сказал помощник судьи, — иначе опять затеют драку.

— Драка все равно будет, раз такое самоуправство творится — если человеку не дают повеселиться, как ему хочется, да еще на свои же денежки! — воскликнул Бруно-каретник.

— Я умываю руки, — продолжал помощник судьи. — Распоряжения властей тверды на этот счет. Устроите праздник — я пошлю за карабинерами. Я не потерплю беспорядков.

— За порядок отвечаю я, — изрек синдик, стукнув зонтом о землю и окидывая взглядом окружающих.

— Мило, ничего не скажешь! Или, может, вы думаете, никто не видит, как в совете вы пляшете под дудку вашего свояка Бруно! — вставил помощник судьи.

— А вы постоянно ставите палки в колеса, потому что никак не можете переварить эти распоряжения насчет белья!

— Синьоры! Синьоры! — пытался успокоить их посланец епископа. — Так мы ни к чему не придем.

— К революции придем! К революции! — вопил Бруно, потрясая кулаками.

К счастью, приходский священник успел незаметно убрать подальше чашки и стаканы, а пономарь помчался сломя голову отпустить оркестр, который, узнав о приезде посланца епископа, спешил приветствовать его, дуя в рожки и тромбоны.

— Так мы ни о чем не договоримся! — бормотал посланец епископа, досадуя, что в то время, как в его краях уже созрели хлеба, он должен торчать здесь и возиться с кумом Бруно и помощником судьи, готовыми удавить друг друга. — Кстати, а что это за история с бельем?

— Обычное самоуправство! Теперь нельзя вывесить за окошко даже носовой платок, чтоб вас сразу же не оштрафовали. Жена помощника судьи, полагаясь на положение мужа, — до сих пор хоть какое-то уважение к властям еще было, — обычно вывешивала на балконе всю недельную стирку, сами понимаете… то немногое… что бог послал… А теперь, с новыми-то порядками, это уже смертный грех. Запрещено даже выпускать на улицу кур, собак и других животных. А ведь они, с вашего позволения, наводили чистоту. Ведь если, дай-то бог, пойдут дожди, так по щиколотку в грязи увязнем.

Посланец епископа, чтобы смягчить души прихожан, как пригвожденный с утра до вечера сидел в исповедальне, точь-в-точь сова, и женщины, все до единой, желали исповедоваться у него. Он же мог отпустить любые грехи, как сам монсиньор епископ.

— Падре! — шептала ему Саридда, уткнувшись носом в решетку исповедальни. — Кум Нино каждое воскресенье в церкви вынуждает меня на дурные мысли.

— Каким образом, дочь моя?

— Мы были обручены с ним, пока в селе не началось все это. А теперь, когда свадьба расстроилась, он становится возле главного алтаря и глазеет на меня и, пока идет служба, хихикает со своими дружками на мой счет.

А когда посланец монсиньора попытался тронуть сердце кума Нино, тот отвечал:

— Это она воротит нос от меня, когда встречает где-нибудь, будто я прокаженный какой!

Сам же он, когда нья Саридда проходила в воскресенье по площади, делал вид, будто с головой ушел в беседу с сержантом или с какой-нибудь другой важной персоной, и вовсе не замечал ее. А Саридда притворялась, что очень занята склеиванием цветных бумажных фонариков, и демонстративно вывешивала их на подоконнике прямо перед носом Нино.

Как-то раз они оказались вместе в одном доме на крестинах и даже не поздоровались, будто и знать не знали друг друга, а Саридда к тому же принялась вовсю кокетничать с крестным отцом новорожденной.

— Подумаешь, отец крестный! — ехидничал Нино. — Крестят-то девочку! А когда рождается девочка, известное дело, даже стропила на крыше прогибаются.

И Саридда, будто бы обращаясь к матери малютки, тараторила:

— Нет худа без добра. Иной раз кажется, что потерял сокровище, а на деле так надо еще бога и святого Паскуале благодарить, что избавился от беды: человека только тогда узнаешь до конца, когда с ним пуд соли съешь!

— Да, уж что и говорить: пришла беда — отворяй ворота! Только стоит ли портить кровь себе из-за ерунды? Умер папа, другой придет — свято место пусто не бывает!

На площади муниципальный глашатай забил в большой барабан.

— Синдик говорит, что праздник будет, — зашептали в толпе.

— Судиться буду до скончания веков! Нищим стану, в одной рубашке пойду, как святой Иов, но пять лир штрафа ни за что не заплачу! До самой смерти!

— Черт побери! Не до праздника тут, если в этом году мы все передохнем с голодухи! — крикнул Нино.

С самого марта не было ни капли дождя, и пожелтевшие посевы, потрескивая, как фитиль, умирали от жажды. Но Бруно-каретник уверял, что стоит только устроить процессию и вынести святого Паскуале, непременно, как бывало не раз, пойдет дождь. Только какое ему было дело до дождя — ему, каретнику, да и всем дубильщикам. Ну что ж, потаскали туда-сюда святого Паскуале и при восходе солнца, и на закате и на пригорке его выставляли, чтобы благословил поля в один из тех удушливых летних дней, когда небо сплошь закрыто тучами, а крестьяне рвут на себе волосы от отчаяния, глядя на выжженные поля и на колосья, что стелются по земле, словно умирают.

— Распроклятый святой! — орал Нино и плевался во все стороны, носясь как помешанный по полю. — Вы же погубили меня! Вы — грабитель, а не святой Паскуале! Только серп и оставили, чтобы я мог перерезать себе горло!

Весь верхний квартал охватило отчаяние: год казался нескончаемым оттого, что голод начался уже в июне, и женщины, нечесаные, с остановившимся взглядом, стояли у своих дверей, не зная, что предпринять. Донья Саридда, узнав, что на площади продают мула кума Нино в уплату за аренду земли, на которой ничего не уродилось, сразу же смягчилась, от ее злости и следа не осталось, и она немедля послала своего брата Тури на выручку, отдав ему те немногие сбережения, что были отложены на черный день.

Нино стоял на краю площади, засунув руки в карманы, и рассеянно смотрел в сторону, пока продавали его мула, украшенного лентами, с новой уздечкой.

— Не надо мне ничего, — мрачно сказал он. — Руки у меня еще, благодарение богу, остались! Хорош, нечего сказать, твой святой Паскуале!

Тури отошел, чтобы опять не поссориться, немного подождал и отправился домой.

После того как святого Паскуале носили туда-сюда, а проку все равно не было никакого, люди потеряли всякую надежду. Хуже всего, что даже многие прихожане церкви святого Рокко поддались соблазну пойти с этой процессией, толкались, как ослы, с терновыми венками на голове, и все ради своих посевов. Зато потом они последними словами крыли святого Паскуале, да так решительно, что посланцу монсиньора ничего не оставалось, как тихонько, без оркестра, как и явился, пешком уйти восвояси.

Помощник судьи, желая насолить Бруно-каретнику, телеграфировал начальству, что народ взбудоражен и общественный порядок висит на волоске. Так что в один распрекрасный день стало известно, что ночью пожаловали солдаты, и каждый может убедиться в этом, увидев их в казарме.

— Это они из-за холеры сюда явились, — предполагали некоторые. — Внизу, в городе, люди мрут как мухи.

Аптекарь замкнул свою лавочку на замок, а доктор удрал первым, чтобы и ему не досталось.

— Все обойдется, — успокаивали себя те немногие, что оставались на месте и не смогли убежать куда-нибудь подальше, — святой Рокко благословенный позаботится о своем селе, а первому, кто попробует ночью сбежать, мы живо сдерем кожу!

И жители нижнего квартала, прихожане церкви святого Паскуале, босиком понеслись в церковь святого Рокко. Однако, несмотря ни на что, холерные больные зачастили вскоре, как крупные капли дождя, предвещающие грозу. Про одного говорили, будто он, как свинья, объелся плодами фикидиндии и оттого преставился, про другого — будто возвращался поздно ночью домой… Одним словом, холера, невзирая ни на какие молитвы и предосторожности, явилась во всей красе, назло святому Рокко, хотя одной старушке, считавшейся праведницей, приснился однажды святой Рокко, и он будто бы сказал ей: «Не бойтесь холеры. Я сам справлюсь с ней, я ведь не такой никчемный святой, как этот Паскуале».

Нино и Тури не виделись с тех пор, как был продан мул. Но едва Нино узнал, что брат и сестра заболели холерой, сразу же помчался к ним. Саридда вся почернела, стала неузнаваемой. Она лежала в глубине комнаты рядом с братом — тому стало лучше, но он в отчаянии рвал на себе волосы, не зная, чем помочь сестре.

— Ах! Какой же негодяй этот святой Рокко! — вздохнул Нино. — Такого я от него не ожидал. О, Саридда, неужели вы совсем не узнаёте меня? Это же я, ваш прежний Нино!

Донья Саридда глядела на него глубоко провалившимися глазами — без фонаря их, пожалуй, и не отыскать было на ее лице. А у Нино слезы текли в три ручья.

— Ах, святой Рокко! — причитал он. — Уж на что злую шутку сыграл со мной святой Паскуале, но эта будет почище!

Саридда все-таки выздоровела. И, стоя в дверях, повязанная платком, желтая, словно воск, говорила Нино:

— Святой Рокко сотворил со мной чудо, и вы тоже должны поставить ему свечу в день его праздника.

Нино промолчал и, несмотря на камень, лежавший на сердце, кивнул головой в знак согласия. Вскоре и его прихватила холера, и он оказался на волосок от смерти. Саридда, раздирая лицо ногтями, заявила, что хочет умереть вместе с ним, что обрежет волосы, положит их в гроб ему и уйдет в монастырь, чтобы никто ее больше никогда не видел, пока она жива.

— Нет, нет! — горестно отвечал Нино. — Волосы отрастут, но кто тебя больше не увидит, так это я, ведь я умру.

— Хорошенькое же чудо ниспослал тебе святой Рокко! — утешал его Тури.

Но когда оба они побороли болезнь и с провалившимися щеками, ослабевшие, грелись на солнышке, прислонившись к стене, то снова попрекали друг друга святым Рокко и святым Паскуале.

Как-то, когда холера окончательно отступила, проходил мимо Бруно-каретник, возвращавшийся в село, и сообщил:

— Мы думаем устроить большой праздник, чтобы отблагодарить святого Паскуале за его милости: ведь это он спас нас от смерти. Отныне не будет больше среди нас смутьянов и спорщиков, раз отдал богу душу помощник судьи, главный зачинщик этих споров.

— Это верно, но, похоже, праздник-то будет для покойников, — усмехнулся Нино.

— А разве не по милости святого Рокко ты остался в живых?

— Да перестаньте же наконец! — рассердилась Саридда. — Неужто нужна еще одна холера, чтобы вы жили в мире?

_________________
Зачем иметь чувство юмора, когда можно иметь власть над теми, кто имеет чувство юмора.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
 Заголовок сообщения: Re: Война святых.
СообщениеДобавлено: Пт ноя 08, 2019 8:33 am 
Аватара пользователя

Зарегистрирован: Вт сен 19, 2006 7:51 am
Сообщения: 2943
Откуда: C.-Петербург
К чему я это?
Да у меня в 1992г была точно такая же ситуация.
Чуть не подрался со Свидетелями Иеговы на тему в кого правильнее верить в Иегову или в Иисуса.

_________________
Зачем иметь чувство юмора, когда можно иметь власть над теми, кто имеет чувство юмора.


Вернуться к началу
 Профиль  
 
Показать сообщения за:  Поле сортировки  
Начать новую тему Ответить на тему  [ Сообщений: 2 ] 

Часовой пояс: UTC + 3 часа


Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 34


Вы не можете начинать темы
Вы не можете отвечать на сообщения
Вы не можете редактировать свои сообщения
Вы не можете удалять свои сообщения
Вы не можете добавлять вложения

Найти:
cron